Петр Павленко - Избранные киносценарии 1949—1950 гг.
В их разговор вмешивается Петерис.
— Нет, нет… На сей раз Аспазия нам не помешает… Ну, садись, Ян. Нам надо поговорить…
Поэт машинально садится на стул.
— Ты знаешь положение?
— Знаю. А в чем дело?
— Дело в том, что ты сегодня… уезжаешь за границу.
Райнис не верит своим ушам.
— Куда?
— В Швейцарию…
Поэт с возмущением оглядывается на Аспазию. Петерис перехватывает его взгляд.
— Нет, нет… Она тут не при чем… Есть партийное решение — Райнису немедленно выехать в Швейцарию.
Поэт поднимается со стула. Он все еще не понимает, что, собственно, происходит.
— Зачем?!
Петерис насильно усаживает его на место.
— Погоди, погоди… Садись!.. Тебя посылает ЦК для работы по изданию партийной литературы. Надеюсь, ты понимаешь, как это важно?.. В условиях, когда партия уходит в подполье…
Райнис смотрит на Александрова, как бы ища у него поддержки.
— Петерис! Я никуда не поеду!
Дора решает пустить в ход свое влияние на брата.
— Ян, послушай…
Он резко ее перебивает:
— Я ничего не хочу слушать!.. У нас есть газета, есть подпольная типография, и мое место здесь!.. Пошлите в Швейцарию кого-нибудь другого…
Петерис переглядывается с Александровым. Тот подходит ближе и просто говорит:
— Это ребячество, Райнис. Ты прекрасно знаешь, что у нас для этого нет более подходящего человека, чем ты.
Поэт в волнении шагает взад и вперед.
— Но как я там буду жить?.. Как буду писать?.. Вдали от вас… от моего народа… от моих читателей… На чужбине!! Нет, друзья…
Аспазия берет мужа за руку.
— Не волнуйся, Ян…
Райнис выпрямляется и твердо заявляет:
— Нет, друзья мои!.. Я никуда от вас не уеду!
Совсем близко, в нескольких десятках метров, трещат дружные ружейные залпы.
К Доре подходит худенькая девушка и молча передает ей паспорт.
Наступившее молчание нарушает суровый голос Петериса:
— Товарищ Райнис, ты член партии?
Райнис открыто смотрит в глаза Петерису.
Тот жестко добавляет:
— Партийная дисциплина обязательна и для поэтов!
Перестрелка становится все сильней, но никто не обращает на это внимания.
Дора протягивает брату паспорт. Тот берет его, медленно раскрывает.
— Арвид Наглиньш…
Поэт поднимает печальные, полные тоски глаза, глядит на Дору, на Петериса, на Александрова…
Из-за ящиков появляется Приеде с маузером за поясом и ружьем в руках. Он тихонько шепчет на ухо Петерису:
— Петерис… Драгуны уже на Столбовой…
Петерис протягивает руку поэту.
— Ну, Райнис…
Райнис крепко пожимает его руку… подходит к Александрову, к Приеде… Прощается с ними…
Не оглядываясь, он идет к выходу. Дора окликает его:
— Ян!
Райнис делает несколько шагов назад и обнимает Дору. Затем быстро уходит. Аспазия следует за ним.
Они проходят через опустевшее фойе… Здесь больше не видно вооруженных дружинников, только санитары проносят носилки с ранеными.
И вдруг Райнис видит безжизненное лицо Абелите. Он останавливается, зовет:
— Абелите!..
Девушки-санитарки опускают носилки на пол.
Поэт подбегает, встает на колени, обнимает укрытую одеялом девушку.
— Абелите…
Девушка с трудом открывает глаза. С огромной нежностью глядит она в лицо Райниса… с усилием поднимает руку… пытается закрыть царапину от пули на щеке… Рука Абелите бессильно падает…
Крупные слезы катятся из глаз Райниса. Он тихо, одними губами, шепчет:
— Абелите…
23Вступает скорбная, тревожная музыка.
Рассвет. Поля и перелески тонут в синей дымке утреннего тумана.
На горизонте отсветы далеких пожаров…
На фоне бегущих тяжелых облаков тихо качаются могучие сосны.
Над их кронами поднимаются дымы пожарищ…
Опушка леса. Вдали на холме догорает разрушенный замок.
По дороге медленно проезжает драгунский разъезд…
Музыку сменяет скрип колес. По лесной дороге, подпрыгивая на ухабах, движется крытая крестьянская повозка.
Старичок-возница останавливает утомленных лошадей перед завалом из больших бревен. Он заглядывает в глубь повозки и доверительно говорит:
— Вот мы и приехали…
Из повозки выходит Райнис в брезентовом пальто поверх полушубка и в высоких сапогах. Он помогает сойти Аспазии, которая также одета в крестьянское платье.
Возница показывает кнутом в глубь леса.
— Вот видишь там сосны… Туда и ступай… А как приедешь, крикни одно слово — «Райнис»…
Поэт с удивлением переспрашивает:
— Райнис?..
Старичок наставительным тоном подтверждает:
— Ага… Райнис… Запомнишь?
Райнис невольно улыбается.
— Запомню… Ну, спасибо.
Аспазия нервно оглядывается на дорогу.
— Скорее, Ян…
С верхушки высокой сосны спускается какой-то мальчик в рваной куртке. Он пронзительно свистит.
Из глубины леса раздается ответный свист.
Густая чаща. В оврагах местами лежит снег. Между стволами деревьев клубится зимний туман.
Райнис и Аспазия пробираются через бурелом. Поднимаются вверх по еле заметной тропинке… Выходят к большой поляне.
Поэт, немного помедлив, громко кричит:
— Райнис!..
Лесное эхо разносит по чаще:
— Ра-а-айнис…
Из глубины леса выходит крестьянин с винтовкой за плечами и охотничьим ножом у пояса. Хотя он стал старше и борода его поседела, но поэт сразу узнает в нем человека, имя которого стало его знаменитым псевдонимом.
За крестьянином Райнисом в разных местах появляются из кустарника еще человек десять партизан, вооруженных ружьями, пиками, топорами…
Где-то вдали снова звучит сторожевой свист. Он тонет во вступающих аккордах музыки.
Крестьянин Райнис подходит к поэту, испытующе на него смотрит.
— Кто ты такой?
Поэт достает паспорт и отдает его партизану.
— Меня зовут Арвид Наглиньш…
Крестьянин Райнис раскрывает паспорт и, посмеиваясь, искоса посматривает на собеседника. Тот в свою очередь улыбается.
— А я тебя знаю… Помнишь нашу встречу на дороге?.. Лет десять тому назад?
Партизан возвращает поэту паспорт.
— Я тебя сразу узнал. Здравствуй, Райнис!
Из леса выходят новые «лесные братья».
Аспазия беспокойно прислушивается к далекому пересвисту.
— Что же мы медлим?..
Крестьянин Райнис ее успокаивает.
— Не бойся… Здесь, в этих лесах, хозяева — мы…
Он двигается вперед, показывая дорогу.
Партизаны окружают Аспазию и Райниса и ведут их к поросшей соснами дюне…
Пустынный берег. Здесь сосны совсем близко подходят к морю.
Сердито шумят морские волны. Партизаны спускают на воду лодку.
У рыбачьих сетей ждет Аспазия, зябко кутаясь в свой бурнус.
Возле большого камня стоят оба Райниса. Поэт крепко пожимает руку партизана.
— Ну, Райнис, я надеюсь, нам удастся с тобой встретиться и в третий раз.
— А ты всегда с нами. Мы поем твои песни, Райнис.
Поэт спускается с дюны к морю, оборачивается к лесу и долго смотрит на качающиеся сосны… на плывущие в небе тяжелые облака.
Он тихо, проникновенно начинает говорить… и слова его звучат, как клятва…
— Привет тебе, Россия… Привет, Латвия… мой дом… мое сердце… Привет вам, мои боевые друзья!.. Как бы ни легли мои пути, я клянусь бороться за дело рабочего класса… бороться за счастье человечества… пока я жив!!.
Проносясь над морем, кричат чайки…
Стонут и кренятся под ветром могучие сосны…
24Торжественно звучит музыка.
Книга большого формата с надписью на переплете: Я. Райнис. «Огонь и ночь».
На нее ложится другая книга — «Конец и начало»…
Быстро движутся, наплывая одна на другую, все новые и новые книги Райниса… «Тихая книга»… «Золотой конь»… «Вей, ветерок»… «Муза в боях»…
Книги напечатаны на латышском… на русском… на многих других языках…
На фоне музыки вступает негромкий голос диктора:
Из года в год, в каждой новой книге Райниса с новой силой звучал пламенный голос поэта революции…
Больше не видно книг. Их сменяет текст Почетной Грамоты…
«Президиум Верховного Совета Латвийской ССР Указом от 11 декабря 1940 года присвоил Райнису — Плиекшану Янису почетное звание НАРОДНОГО ПОЭТА ЛАТВИЙСКОЙ ССР».И снова говорит диктор:
Он верил в светлое будущее своего народа, и Советская Латвия ответила ему великой любовью!..
Памятник Райнису. Весеннее солнце ярко освещает застывшую гранитную фигуру юноши — олицетворение мечты великого поэта…
